Лавандовый рай

Все последние недели после приезда из Прованса я держу внутри себя его горячее желтое солнце и хочу написать о поездке, пока есть еще время перед отъездом в Голландию.

Я впервые возила группу на пленэр так далеко. Несколько лет назад, путешествуя по этим местам, я не рисовала, а впитывала в себя материал, что бы работать потом в студии не отвлекаясь на реальное небо или деревья.

Но в этот раз поля были реальные и все остальное, что мы успели порисовать за такое небольшое время, тоже было очень реальным.

Перед поездкой я заболела, кое-как прилетела и мрачно забралась на заднее сидение к встречающему нас Диме.

Но уже на следующий день я проснулась вполне живой и мы поехали в небольшую деревню рисовать лавандовые кусты в камерных садах Вантебрена.

Кофе и пирожные прямо посреди узкой дорожки, заваленной листами и пастельными мелками, очень хорошо переключали внимание с просто работы на работу в удовольствие. Как наступил вечер я не помню, но мне показалось, что день растворился.

Пока я рисовала за моей спиной возник пикник! Дима, словно фокусник, достал откуда-то скатерть-самобранку и пока мы растирали на бумаге фиолетовые пигменты наливал нам вина и кормил французскими разносолами.

Потом мы ехали через Вердон, успели сгореть за 20 минут пока рисовали небольшой скетч, нашли поле подсолнухов и небольшой оливковый сад. Приехали в отель и еще долго, как заряженные, болтали обо всем художественном.

Утренний рынок в Эксе — это красочно, сочно и шумно. На следующий день, накупив цветов и фруктов, мы вернулись в отель чтобы рисовать. На рынке с нашими коробками пастелей это было бы неудобно, а ограничивать себя в цвете не хотелось.

На следующий день мы совершили невозможное — успели порисовать в двух важных для Прованса местах: на «Земле художников» — в точке, с которой Сезанн рисовал свою любимую гору, и в Касисе — небольшом портовом городе с водой цвета бирюзы. В моей пленэрной коробке в этот день закончился запас бирюзовых мелков.

После этого дня основная рисовальная часть закончилась, девочки стали разъезжаться, а я осталась еще на несколько дней, чтобы дождаться Юлю Барминову и сделать еще один рисовальный заход, но уже более камерный.

…

Пауза

«Иногда пустые страницы дают массу возможностей».

Одним вечером, устав от города, я купила вина и сыра и запустила фильм «Паттерсон» Джима Джармуша. И передо мной развернулась еще одна реальность творчества.

Самое важное — начать сначала: нужен новый блокнот, новый лист и просто сидеть тихо в одиночестве, чтобы включился этот моторчик. Тихий, лёгкий, он начинает работать только тогда, когда есть несколько минут тишины и один человек, который даст этот импульс — «Ага».

Фильм совсем не о том, о чем писали в аннотациях.

В середине фильма я ставила паузу и провожала закат. На небе носились стрижи, а я чувствовала под ногами горячий бетон балкона камикадзе и видела башню собора в вечернем свете. Я точно знала, как ощущаешь себя стоя в арке этого собора на самой верхушке, где солнце остаётся дольше всего.

Ещё я поняла за этот час, что не люблю сыр со сладкими или горькими нотами, что мне больше нравится кислый, и что вину я предпочитаю сидр.

…

6 июля я переехала в небольшую деревню, где живут Настя и Дима, и у меня начался третий период — звенящие цикады, прогулки по заросшим соснами холмам, разговоры и еще два дня рисования с Юлей.

Я отчетливо помню звуки Вантебрана, как цикады утихали к вечеру и как начинали петь сверчки, как разговаривали люди на узкой улице, как работала поливалка у кого-то в саду, как ветер гудел в соснах на самом верхнем холме за кладбищем.

В одно утро мы с Настей и Юлей поехали в Экс на рынок, купили шляпы, очки, фиги и сели за рынком выпить пастиса.

А к обеду вернулись обратно в царство цикад и сели рисовать розовые гортензии в саду. У меня был роскошный цвет бумаги — темный индиго, на котором розовый светился. Что бы связать Юлину акварель и мою пастель мы сначала залили акварелью некоторые части бумаги, а потом уже стали добавлять пастель.

Было весело.

В день перед моим вылетом, мы еще сидели в тени олив на горячей земле приватного сада и рисовали. Стало совсем жарко. Мне кажется, что в такую жару цвета на работах получаются еще ярче, еще контрастнее.

К вечеру, садясь в самолет, я с удовольствием думала о московских дождях и сером небе. Глазам требовался отдых, а голове — перезагрузка. В Провансе невозможно рисовать сдержанные по цвету картины, он совсем про другое — в нем все громко, сполна и ярко. Можно сказать, что в июле у меня получилось контрастное лето: Прованс — для полноты чувств и Москва — для того, чтобы причесать все эти чувства и подумать о картинах, цвете и жизни.