25.02.2025
Привет, друзья!
Сегодня расскажу о февральском Париже.
Привет, друзья!
Сегодня расскажу о февральском Париже.
Я вернулась только сегодня утром, немного поспала после перелета, разобрала большой чемодан и начала вскрывать коробку с большой картиной, которую привезла обратно из Франции с летних проектов для выставки в Москве. И в этот момент подумала, что если не запишу сейчас, то потеряю часть важных воспоминаний, и села за ноутбук.
Уже третий год Париж питает меня своей февральской дымкой, мягким ощущением зимы под пледом.
Если бы не выставка в Гран-Пале, которая проходит в это время, я бы не увидела это состояние города.
Уже третий год Париж питает меня своей февральской дымкой, мягким ощущением зимы под пледом.
Если бы не выставка в Гран-Пале, которая проходит в это время, я бы не увидела это состояние города.
В этом году для экспозиции отобрали мою метровую картину из серии «Голубика и Эвкалипт». И я везла ее со всеми документами из России в негабаритном багаже. Все долетело без особых приключений, и в Париже оставалось только оформить картину в раму и отвезти на развеску.
Совсем недавно выставка Art Capital снова вернулась на историческую площадку в Большой дворец. Здание было построено для Всемирной выставки в 1900 году, и с тех пор в нем прошло немало важных событий. Внутри здания под стеклянным куполом, парящим на высоте 45 метров, каждое мгновение меняется освещение, словно играя тенями и солнечными пятнами. А вечером купол загорается над Сеной, как корона.
В этот раз из всех белых стендов мне достался один нестандартный — ультрамариновый. Этот цвет, смешавшись с серебром города, тонкой нитью окрасил все настроение этой поездки.
Совсем недавно выставка Art Capital снова вернулась на историческую площадку в Большой дворец. Здание было построено для Всемирной выставки в 1900 году, и с тех пор в нем прошло немало важных событий. Внутри здания под стеклянным куполом, парящим на высоте 45 метров, каждое мгновение меняется освещение, словно играя тенями и солнечными пятнами. А вечером купол загорается над Сеной, как корона.
В этот раз из всех белых стендов мне достался один нестандартный — ультрамариновый. Этот цвет, смешавшись с серебром города, тонкой нитью окрасил все настроение этой поездки.
В первый день Гран-Пале посетило около 15 000 посетителей. Не стоит говорить, что на крупных выставках общение происходит постоянно, без перерывов, и мы иногда сбегали чтобы пройтись по городу, подышать и снова настроиться на общение.
Париж наконец стал мне ближе — словно в этом году срослись все его важные части в одну уникальную карту, состоящую не только из улиц.
На этом маршруте, в двух шагах между Гран-Пале и Елисейскими Полями, обнаружился небольшой филиал дома Christie’s с уникальной коллекцией. Увидев её через окно, невозможно было пройти мимо.
За стеклом просматривались красный Шагал и черный Сулаж, и мы с Катей Посецельской и Давидом Декубером зашли узнать, можно ли взглянуть поближе.
Внутри оказались прекрасно оформленные залы. В одном — коллекция любимого мною дизайнера Акселя Вервурдта, а он всегда безупречен в своем стиле ваби-саби, в другом висел тот самый красный Шагал, а напротив, на синем прямоугольнике стены, — небольшая работа Николя де Сталя. Это было настолько красиво, что мы замерли, разглядывая его живые мазки мерцающего цвета и обсуждая работу кураторов, которые умеют заставить картины звучать еще сильнее через их окружение.
Я на тот момент уже совсем перестала сомневаться в ультрамариновой стене для моей «Голубики».
На этом маршруте, в двух шагах между Гран-Пале и Елисейскими Полями, обнаружился небольшой филиал дома Christie’s с уникальной коллекцией. Увидев её через окно, невозможно было пройти мимо.
За стеклом просматривались красный Шагал и черный Сулаж, и мы с Катей Посецельской и Давидом Декубером зашли узнать, можно ли взглянуть поближе.
Внутри оказались прекрасно оформленные залы. В одном — коллекция любимого мною дизайнера Акселя Вервурдта, а он всегда безупречен в своем стиле ваби-саби, в другом висел тот самый красный Шагал, а напротив, на синем прямоугольнике стены, — небольшая работа Николя де Сталя. Это было настолько красиво, что мы замерли, разглядывая его живые мазки мерцающего цвета и обсуждая работу кураторов, которые умеют заставить картины звучать еще сильнее через их окружение.
Я на тот момент уже совсем перестала сомневаться в ультрамариновой стене для моей «Голубики».
Если пройти от Елисейских Полей и дома Christie’s к Гран-пале и пойти дальше по этой стороне Сены, то попадаешь в крайнюю часть сада Тюильри — место, где я все время застреваю на зеленых стульях под идеально стриженными деревьями.
А чуть дальше, за Лувром, перейдя через реку я, как в гости, хожу в старый магазин Sennelier за материалами и за атмосферой, что хранится здесь с 1887 года.
А чуть дальше, за Лувром, перейдя через реку я, как в гости, хожу в старый магазин Sennelier за материалами и за атмосферой, что хранится здесь с 1887 года.
А дальше — через Орсе и музей Клуни, с его средневековыми тайнами, можно попасть в Люксембургский сад, откуда рукой подать до Нотр-Дам де Пари.
В этом году я впервые попала в прохладные залы Клуни и увидела живьем легендарные ренессансные гобелены «Дама с единорогом». Их называют «аллегорией пяти чувств», но почему-то гобеленов шесть… Загадка.
В этом году я впервые попала в прохладные залы Клуни и увидела живьем легендарные ренессансные гобелены «Дама с единорогом». Их называют «аллегорией пяти чувств», но почему-то гобеленов шесть… Загадка.
Каждый раз маршрут этой прогулки менялся, но неизменно — рано или поздно — приводил обратно к выставке.
Моя «Голубика» осталась в Париже. И я очень рада, что не только я увожу из этого города вдохновение, но и мое вдохновение остается с ним.
Моя «Голубика» осталась в Париже. И я очень рада, что не только я увожу из этого города вдохновение, но и мое вдохновение остается с ним.
